И донесся до Хаммаку ненавистный голос молодого ордынца.
— Здравствуй, Нана, — сказал он. — Что это ты надумала?
— Я Нана, что хочу, то и делаю, — сказала богиня.
— Я тоже делаю, что хочу, — сказал ордынец.
Но имени своего не назвал.
И завязался между ними разговор.
— Почему ты предал смерти всех этих людей? — спросила Нана.
— Они виновны.
— Но одни виновны менее, чем другие.
Он рассмеялся.
— Какая разница, чья вина больше. Кто виноват, будет наказан.
— Разве не богам дано судить, кого казнить, а кого миловать?
— Эти люди судили друг друга, как будто они боги.
— Но и ты ведь не бог.
— Для них я бог, — сказал ордынец.
— Кто же бог для тебя?
— Тот, кто сумеет меня убить. А под солнцем в степи все мы одно и то же.
Настало новое утро.
Поглядел ордынец, как перекладины с трупами укладывают на снег, как выдергивают гвозди, снимают веревки, как переваливают тела на телегу, чтобы отвезти за город и похоронить. И сказал плотникам:
— Скучно у вас, в городе.
(с)