...и не в крыльях, конечно, дело,
а что стало так удивительно, невероятно, светло,
когда я шагнула из потрепанного тела
и вышла через невымытое стекло
в наш весенний, размытый дворик,
и подумала вдруг,
что я никогда не видела море.

понимаешь, никогда не видела море,
вообще никогда не видела море!

(господи, какие же мы смертные, хрупкие чуваки,
как наши души неприколочены и легки).

и вот она говорит:
– и тогда я вернулась в тело,
с печенью больной, с лиловыми синяками,
с селезенкой разбитой, и встала с кровати, на стульчик села,
и пошла своими ногами.
и так я шла, и мужика-то своего позабыла,
дни и ночи шла я, потрепанная кобыла,
то ли живая, то ли уже неживая,
шла по трассам, по указателям, шла на юг,
ни о чем на свете больше не переживая,
шла и несла на ручках мечту свою.

и дошла я до самого синего моря,
и села у этого синего моря,
и заплакала я у синего моря.

а потом уже встала, оставила тело
и прямо на небушко улетела.
(с)